такие жесты внимания в других обстоятельствах были бы обычными, но, что греха таить, к ним приходилось привыкать заново.

* * *

Известно, что чувство дружбы приложимо не столько к области официальных отношений государств, сколько к народам. С полным основанием можно сказать, что советские люди никогда не изменяли своих дружеских чувств к китайскому народу, с болью воспринимали известия о тяжелых испытаниях, выпавших на его долю в ходе «великого скачка», «великой культурной революции» и других негативных событий недавнего прошлого. В последнее время мы радуемся сообщениям о повышении уровня жизни в Китае, большим сдвигам в его экономике.

Ну, а каковы были чувства китайского народа к нам, советским людям? Не потерпели ли они под напором «великой культурной революции» или за частоколом из «больших препятствий» эволюции к равнодушию или даже к вражде?

Я уверен, что советские воины, все советские люди за время пребывания на Гуаньдуне оставили по себе добрую память. Но сохранилась ли она?

Мне всегда хотелось получить ответы на эти вопросы, как говорится, из первых рук — от тех людей, неравнодушных к китайцам, которые в нынешней обстановке побывали среди них, лично соприкоснулись с их настроениями.

И вот такая счастливая возможность неожиданно, а скорее сказать, закономерно для меня открылась.

В составе делегации Общества советско-китайской дружбы в Китае побывал ветеран 39-й армии, а ныне народный художник РСФСР председатель Иркутского областного общества советско-китайской дружбы Виталий Сергеевич Рогаль. В рядах нашей 17-й гвардейской дивизии разведчик и пулеметчик Рогаль прошел фронтовой дорогой от Витебска до Кенигсберга, затем через Большой Хинган до Порт-Артура. Талантливый художник, он не оставлял карандаша и кисти и на фронте, в своих рисунках запечатлел боевой путь своей прославленной дивизии. Очень много он рисовал и находясь на Гуаньдуне. Когда мы открыли там школы для детей советских военнослужащих, Виталий Сергеевич помог в этом незнакомом нам деле как учитель рисования, одновременно стал организатором армейской студии военных художников.

Очень нужным был он нам человеком в Порт-Артуре, но пришлось уважить его страстное желание поступить учиться в Академию художеств, и в августе 1946 года рядовой Рогаль был демобилизован. Поскольку решался этот вопрос при моем участии, мы и в дальнейшем не прерывали доброго знакомства. Насколько позволяла служба, я с интересом следил за неутомимой деятельностью своего бывшего сослуживца, ставшего известным художником Сибири — за его поездками по крупным стройкам на востоке страны, на Украину, в Белоруссию, братскую Монголию. Периодически мы переписывались, и я знал, что всюду, где В. С. Рогаль был, успешно проходили выставки его произведений.

И вот в мае 1987 года Виталий Сергеевич побывал в Пекине, Шанхае, Мукдене, Дальнем и других городах Китая, на все взглянул цепким взглядом художника, откликнулся на все чуткой душой советского человека.

Мне он прислал подробное письмо-дневник, которое дало ответ на упомянутые выше вопросы. Приведу некоторые выдержки из этого письма, которые, на мой взгляд, пояснений не требуют.

«…На первом приеме в Пекине в Обществе китайско-советской дружбы встретили нас очень тепло и сердечно. Когда в ходе беседы наши представители сказали, что мы приехали восстанавливать дружбу, китайские собеседники предложили более точную формулировку: продолжать дружбу… Приятно было, что везде, где бы мы ни были, простые люди, да и руководители предприятий и отделений общества дружбы оказывали нам большое уважение, проявляли заботу, особенно ко мне, как представителю Советской Армии, освобождавшей Северо-Восточный Китай».

«…Посетили Шанхай, 12-миллионный город, побывали в селах провинции. И село и город принимали нас, как родных. Дело в том, что в нашей делегации были профессора Московского, Ленинградского и Киевского университетов, в которых до «культурной революции» учились русскому языку и проходили стажировку китайские студенты. Эти бывшие студенты, теперь сами профессора иностранных факультетов, где учатся русскому языку, со слезами радости обнимали своих прежних учителей».

«…Но самой удивительной и потрясающей радостью для меня было лететь в Харбин, да еще над Ляодунским полуостровом. Я ведь здесь все когда-то перерисовал, потому и сверху многое узнавал — вот высокие горы Ляотышань, а дальше Порт-Артур, за ним Дальний… Промелькнула гора Самсон, за ней Цзиньчжоу, где стоял штаб нашего корпуса…

Встреча в Харбине непередаваема… Почти все, кто встречал нас, говорят на чистом русском языке. Везут нас по городу, а он выглядит почти русским — ну точь-в-точь как наша иркутская главная улица!..

Весь Харбин перерезает улица Красноармейская, на обоих ее концах стоят монументы советским воинам, к подножию которых советская делегация возложила цветы…

Особенно торжественной была встреча на привокзальной площади — той площади, на которой генерал А. П. Белобородов в 1945 году принимал парад Победы. Многие пожилые китайцы помнили этот парад, сегодня они пришли и заполнили всю площадь, встречали и провожали нас, жали нам руки, а многие по-русски говорили нам, что помнят подвиг советских воинов, что наша дружба вечна»…

«…В Мукден прилетели самолетом. После отдыха делегация выехала в центр города. На площади железнодорожного вокзала уже были сотни людей. Венок и цветы к монументу в честь советских воинов мы несли через живой коридор людей… Я отошел от монумента и зарисовал то, что увидел: сотни склонившихся с обнаженными головами людей, опустивших взоры в землю, где похоронены наши однополчане, серебристые здания города, синее небо, венок у памятника, надписи на русском и китайском языках: «Вечная память советским воинам!»

Вечером в зале приемов гостиницы на банкете в честь нашей делегации нас радостно приветствовал председатель местного отделения китайско-советского общества Мэн Хань. Он очень тепло говорил о нашей стране, о нашей дружбе, поднял тост за Советскую Армию, освободившую город и весь Северо-Восточный Китай.

За столом сидели ветераны китайской революции и войны с японскими империалистами, они говорили, что хорошо помнят о помощи, которую мы оказывали им из района Гуаньдунского полуострова».

«…После заезда в город химиков Ляомень и город металлургов Анынань, предприятия которых строились при помощи Советского Союза, о чем нам напомнили наши китайские спутники, мы поездом направились в город Дальний. Ах, какая знакомая дорога — когда-то, догоняя своих, я ехал на площадке перед котлом паровоза, чтобы лучше видеть и рисовать!

Вот и гора Самсон, что под Цзиньчжоу; правда ее вершина срезана: на ней телеретранслятор. На остановке в Цзиньчжоу вышел. Вокзал и перрон — те же, что и были, осмотрел их с волнением…

А затем — в Дальний. Вокзал здесь тоже не изменился, но за ним открывался новый торговый порт, показавшийся мне величественным, — сюда нас сразу же пригласили на смотровую площадку. У меня сердце замерло, когда я бросил взгляд вдоль берега на запад —